Как оказалось, исполнять долг — намного сложнее, чем это может представиться. Маргери Тирелл до недавнего времени вполне искренне, но с несколько деланной скромностью и покладистостью говорила, что с радостью выполнит то, что от неё потребуется ради блага семьи. Только вот, рассуждая о подобном, юная розочка видела перед собой если не блестящие, то во всяком случае не обременяющие перспективы в виде брака с молодым и красивым лордом Штормовых земель или наследником одного из лордов-знаменосцев Тиреллов. В лучшем случае она могла бы стать даже королевой, выйдя замуж за Джоффри Баратеона, или породниться с кем-то из великих домов (за исключением треклятых Грейджоев и дорнийцев, разумеется). На меньшее Маргери не претендовала и наивно полагала, что на меньшее не согласится и её дом, при этом выбор будет сделан не только под руководством одних лишь амбиций, но и с заботой, и с любовью к оберегаемой и лелеемой всеми хайгарденской розе. Словом, девушку никогда не терзали тревоги о своем скором будущем, ибо оно виделось столь же безмятежным и радужным, как и вся её предыдущая жизнь.
Но воздушные замки рухнули едва ли не быстрее, чем сама Маргери, когда ей преподнесли известие о её скором бракосочетании с лордом Болтоном. Минуло чуть больше месяца с того самого момента, как осталась позабыта и списана со счетов сумасбродная затея сыграть на всё ещё теплящейся любви короля к его погибшей невесте, а также намерение получить в свои сети Джоффри, теперь уже помолвленного с дочерью десницы Сансой Старк. Конечно, помолвка может быть и расторгнута, но лорд Хайгардена даже не помыслил о подобном, а Королева шипов предостерегла от необдуманных действий — Оленне не нравилось это возможное развитие событий, и Маргери была готова довериться бабушкиному мнению, хоть её и прельщала мысль стать королевой. «Уж лучше принц, чем его отец», — думала про себя роза, но вслух не произнесла ни единого слова.
Предоставленная самой себе, юная Тирелл наслаждалась придворной жизнью, находя развлечение в выездах за пределы Красного замка вместе со своей свитой, охотой, играми в саду и множеством интереснейших встреч. Отдельное удовольствие ей доставляло их долгожданное воссоединение с Лорасом, ибо встречи с братом в последнее время проходили лишь на бумаге, и Маргери очень не хватало его едких и подчас слишком необдуманных комментариев в адрес их общих знакомых и всего происходящего в целом, ровно как и уморительных историй прямиком со внутреннего двора, где юноши упражнялись в фехтовании.
Но, к сожалению для Маргери, праздной жизни в столице не суждено было длиться вечно — точка была поставлена довольно резко и наспех в богороще Дредфорта, где пред ликами Старых и Новых богов юная Тирелл была отведена к алтарю посаженным отцом, а из всей родни рядом оказалась лишь горстка кузин, коих в гневе розочка уже окрестила малохольными курицами несколько раз к ряду, неосознанно повторяя слова и тон Королевы шипов.
День, который должен был стать не только знаменательной вехой в её жизни, но и перерасти в грандиозное празднество, на коем Маргери была бы воистину настоящей хозяйкой и королевой, обернулся…
«… этим».

Пир был в самом разгаре, однако вместо привычных для просторцев музыки и танцев в чертоге Дредфорта царили гомон и шум, гости отрывались от длинных скамеек лишь за тем, чтобы облегчиться или сменить собеседников, заодно не забыв ещё раз подойти к высокому столу, дабы отвесить ещё несколько хмельных, но искренних пожеланий, что, по всей видимости, по мнению северян, искупало и путанность речей, и скупость на слова.
Маргери чувствовала себя незваной гостьей на чужом празднике, не видя в чертоге ни знакомых лиц, ни блюд, ни даже предметов обихода. Её лицо не выражало излишней учтивости, вежливости и уж тем более пиетета — Тирелл не стремилась угождать никому из присутствующих, ровно как и располагать к себе, ибо никто вопреки обыкновению не торопился угодить лично ей. Маргери была зла и обижена, поскольку так и не смирилась с решением семьи, и лишь назревающие проблемы в столице на толику уменьшали горечь обиды.

За соседним раздался громогласный смех, и Тирелл повернула голову в ту сторону, хотя, кажется, уже могла и так определить, что это был рослый мужчина, которого все, вероятно, в шутку называли «Маленьким Джоном». Кажется, там обсуждалось нечто вопиюще непристойное — выпитого эля и вина вкупе с северными манерами явно было достаточно, чтобы пренебречь и присутствием дам, и той щепоткой приличий, что добрались на Север, перевалив с трудом через Ров Кейлин. В этот самый миг Маргери с ужасом осознала, что вскоре ей предстоит не просто взирать свысока, но и быть в центре внимания мужчин, чье общество нисколько её не прельщало, а совсем напротив вызывало желание, запереться в собственных покоях.
— Лорд Болтон, — тихо обратилась к своему почти законному супругу, склонившись ближе, — мы можем обойтись без провожания?
Это был не вопрос, это была констатация факта. Маргери хоть и проявляла щедрость (за отцовский-то счет) к нуждающимся, однако дарить северянам, пожалуй, лучшее воспоминание в их серой и беспросветной жизни, она не собиралась. И раз уж лорду Болтону в определенной степени плевать на некоторые формальности и даже многовековые традиции, коль он позволил заключить брак в присутствии септона, но при этом весьма желательно иметь под боком относительно спокойную и довольную (насколько это возможно) жену, то пусть как-нибудь решит этот вопрос.

Отредактировано Margaery Tyrell (2025-04-16 20:01:56)

Маргери была уверена, что в словах о бесхитростности северян не так уж много правды — девушка плохо знакома с историей Севера и его домов, однако уверена, что здесь, как и в прочих уголках королевства есть место зависти, лицемерию, гневу и фальши. Да, сей край суров и требует сплочения, чтобы выжить, но сможет ли лорд Болтон сказать, что своя рубаха не ближе к телу и сам он не готов плести интриги против тех, кто ему не по нраву? Общества Королевы шипов не ищут просто так, сторговаться о необходимых в долгую зимах товарах можно и с лордом Хайгардена, которого к тому же довольно легко умаслить лестью и приятными словами, так что одна лишь леди Алерия способна осторожно направить супруга в нужное русло и не позволить расточать блага Простора с непозволительной в торговых делах щедростью. В чём-то Русе Болтон прав, но именно эта бесхитростность северян делает из них никудышных лжецов — Маргери видела, что, несмотря на все учтивые и «искренние» слова, мало кто смотрел на лорда Дредфорта как доброго и справедливого господина, к коему припадают вассалы и простой люд, случись какая беда. Пожалуй, немудрено — от Болтона веет холодом, перебить который оказалось под силу лишь жару очагов, свечей и множества людей, затянутых в толстые шерстяные одеяния. Взглянув на Русе в первый раз и поймав на себе взгляд льдисто-голубых глаз, Маргери заключила, что от него едва ли можно ожидать сочувствия или каких бы то ни было теплых чувств, ибо залог их брака — расчет, только вот розочка до сих пор думала, что её семья вновь просчиталась. Не как пятнадцать лет назад, поддержав увядавшую династию, но от этого не становилось менее обидно.
Она не стала спорить, не имея к тому ни желания, ни сил, к тому же, едва ли лорду Болтону удалось бы её переубедить — Тирелл жила и воспитывалась не в том кругу, чтобы доверять одному лишь честному слову, даже если оно принадлежит лорду. Клятвы и обеты нарушаются, помолвки рвутся, кровные связи забываются. Как бы сказали Старки, единственное, что вечно — зима, рано или поздно приходящая в каждый дом и также неизбежно отступающая, уступая место долгожданной весне.

В её глазах блеснул недобрый огонек — чудо, что после столь утомительно долгого дня Маргери смогла сдержаться, иначе лорд Болтон узнал бы, что в зависимости от её настроения некоторые лорды смогут похвастаться тем же уже после узаконенного брака, что, вне всякий сомнений, станет большим ударом не только по его репутации, но и гордости. А знал бы он, с каким удовольствием Тирелл сделала бы это да хоть прямо сейчас даже ценой собственной чести, чувствуя себя несправедливо запертой на краю света, уязвленной и униженной браком с каким-то знаменосцем Старков. И ладно бы по любви и девичьей глупости, но нет же!
Она горделиво приподняла голову, но не потому что слова о хвастовстве льстят её женскому достоинству, о коем юная леди и без того прекрасно (пожалуй, отчасти чрезмерно) осведомлена, во взгляде был вызов — коль не будет так, как она сказала, роза всё вытерпит. Но не забудет.

Маргери принимает руку лорда Болтона, поднимаясь с места, но не опирается на неё и тут же касается другой ладонью стола, едва заметно качнувшись — перед глазами поплыло то ли от выпитого на голодный желудок вина, то ли от духоты, то ли от тесного, тяжелого платья, то ли от всего вместе. Но Тирелл тут же расправляет плечи, краем уха вслушиваясь в слова лорда Дредфорта, чтобы с опозданием понять — провожания всё-таки не будет. Роза бросает беглый взгляд на Русе, но тот лишь молча выводит её из-за стола, позволяя спокойно расправить множество юбок и одернуть изумрудный подол, потерявший яркие краски в полутьме дредфортовского чертога.
После спертого воздуха в пиршественном зале в коридоре дышится легко и свободно, только вот на смену теплу приходит неприятная прохлада, и леди ежится, ощущая холодок вдоль шеи, пробравшийся под тяжелые каштановые косы, убранные в золотую сетку, украшенную хризалитами.
В его тоне, быть может, и нет издевки, но Маргери видит именно это. Нечего желать кроме брака и детей? Ей-то? Вырванной из тепла и неги, взращенной в любви и обожании, сызмальства окруженной золотом, дорогой парчой и шелком?
Её передали из рук септы в руки супруга, чтобы наконец-то сменился чтец монотонных и скучнейших нотаций?
— Удивительно слышать подобные вопросы от человека, которого моя бабушка удостоила личной аудиенции, — урожденная Тирелл могла бы ответить намного грубее и язвительнее, но совесть в облике матери не позволяет ей сделать этого. Леди Алерия являла собой безупречную леди, по мнению Маргери, и порой именно образ матери, вернее нежелание делать и говорить то, что не пришлось бы ей по сердцу, останавливало юную розу. Видят боги, в качестве ответной любезности Тирелл сейчас сдержалась, но лорду Болтону стоит быть осмотрительнее, прежде чем давить на больную мозоль. Маргери хочет быть женой молодого, статного и красивого мужчины, никогда больше не видеть снега, ездить верхом на пикники и охоту, быть окруженной галантными кавалерами и подружками, прекрасно оттеняющими её достоинства. Не хочет носить тяжелые и колючие платья, кутаться в меха и прятать руки в перчатки, едва выходит дальше собственных покоев. Хочет разводить соколов, как Уиллас, раздражать счастливым взглядом, как Гарлан, женившийся по любви, и бывать на турнирах в разных уголках королевства, как Лорас. Может ли Русе Болтон дать ей это? Разумеется, нет. Так к чему эти глупые вопросы.
Раздражение, злость и обида вновь вскипают, но перелиться через край не позволяет отрезвляющий холодный воздух и ощущение собственного бессилия — дальше Маргери молчит вплоть до того момента, пока за новоиспеченными супругами не закрывается дверь.

Девушка отпускает руку лорда Дредфорта и подходит к столу, на который кладет одно за другим кольца, снимаемые с тонких пальцев. Но уже через мгновение раздается робкий стук, а после голос Мины, служанки, следовавшей за Маргери прямиком из Простора.
— Заходи, — отвечает Тирелл прежде, чем это сделает лорд Болтон. Девушка не чувствует неловкости или неуместности, ибо, как сказал сам Русе, здесь главенствует долг жены перед мужем. Между ними холодный расчет и ничего боле, так что едва ли северянин горит желанием — «пожалуй, загореться он сможет только если его бросить в костер» — иметь дело с тесемками и шнуровкой по-южному замысловатого платья, что на протяжении всего празднества выглядело неуместно ярким, непривычным пятном, расшитым золотыми нитями и камнями, поблескивающими в тусклом свете свечей.
Маргери привычным движением поворачивается к служанке спиной и прикрывает глаза, сложив руки в замок и склонив голову, точно желала облегчить работу, убрав темные локоны с шеи.

Мина суетливо расшнуровывает платье — Маргери слышит лишь потрескивание огня в камине да тяжелое дыхание служанки, торопившейся расправиться со всем побыстрее, явно испытывая неловкость за всех присутствующих и желая поскорее скрыться в покоях госпожи, где после всех сборов до сих пор тут и там расставлены сундуки, набитые наспех собранным добром, кое могло быть пригодно в пути и уже на Севере. Климат Простора был довольно мягок, и снег там бывал крайне редко в особо долгие и злые зимы, но для большинства молодых людей и леди представлял собой скорее некое сказочное явление откуда-то издалека, где бродят закутанные в меха лорды, нет ни одного рыцаря, а по ночам в замок могут пробраться одичалые из-за Стены. Поэтому теплых вещей у Маргери было немного, по их меркам не просто скромно, а бедно, зато сей факт явно скрасил настроение прислуге, занятой переносом сундуков, отмеченных гербовым символом Тиреллов рядом с замками.

С безучастным видом расцепляет пальцы, позволяя Мине стянуть рукава, чтобы уже через мгновение платье опало вниз. Маргери переступает через изумрудную ткань, почти не глядя под ноги — девушка ждет, что служанка поможет расправиться с прочим, звук волочащейся по полу материи сбивает с толку, но Тирелл не обращает на это особого внимания, пока звук тихо прикрываемой двери не раздается где-то позади неё. Маргери оборачивается и понимает, что теперь она осталась один на один в покоях с мужчиной, что точно только и ждал того момента, когда сможет обращаться к хайгарденской розочке не иначе, как «моя леди». От кого-то другого это звучало бы приятно и, быть может, даже волнующе, но из уст Русе Болтона это было… Неуместно? Странно? Пожалуй, всё вместе. Это вызывало желание взбрыкнуть, сорваться с места, оттолкнуть подальше, лишь бы слова оказались худшим из всех возможных кошмаров.
Девушка вновь отворачивается от своего дражайшего супруга.
— Может быть, и не выжила, — тяжелое ожерелье опускается на стол, позвякивая, когда звенья цепочки и висящие на них золотые розочки ударяются друг о друга, — может быть, вы северный колдун, что навел на нее морок.
По тону Маргери сложно понять, говорит она всерьез или же шутит. Атмосфера, царящая в покоях совершенно не располагает к речам, имеющим хотя бы намек на веселость и толику иронии, однако же и веру в чудеса довольно сложно поддерживать в своей душе, когда под боком есть старший брат, что может объяснить всё что угодно. Или же отослать ворона в Старомест. Но вместе с этим, до этого самого дня, роза не нашла ни единого повода распорядиться своей судьбой подобным образом. Быть может, она в чем-то провинилась? Но неужто настолько серьезно, чтобы обрекать её на заключение в темнице с мужем, что, по слухам, предпочитает общество мерзких пиявок любому другому?
Краем глаза заметив то, как лорд Болтон неспешно подходит к ней, Маргери демонстративно не обращает на это никакого внимания, вынимая шпильки из волос, прежде чем стянуть с головы сеточку, сплетенную из тонких золотистых нитей.
Ещё шаг, и он сможет схватить её за руку, не прилагая для того особых усилий — хочется отстраниться, но с обреченностью разбойника, плетущегося к виселице, устроенной на нижней ветке раскидистого дуба, Тирелл остается на своем месте, распуская темные пряди. Маргери поднимает взгляд, как просит — «требует?» — того лорд Болтон. В ней нет и капли покорности, а пальцы готовы нашарить на столе острую шпильку — будет несмертельно, но явно очень больно. Это если повезет ему, а не ей. Девушка слышит в каждом его слове откровенную угрозу, и на мгновение роза теряется, не привыкшая к подобному обращению. Её живое воображение довольно быстро рисует малоприятные картины, отчего легкий румянец сходит с лица. И только лишь беглое упоминание грядущей смены власти позволяет снизить накал напряжения, повисшего в воздухе.
«Вы всех своих жен пытались запугать, милорд? Впрочем, что ещё остается, когда боги не дали ни красоты, ни удали, ни богатства».
Маргери не делает и шагу в сторону постели — самоуверенности в ней всё ещё через край, и минутная слабость и тень страха отступают, позволяя увериться в собственной неприкосновенности. Лорд Болтон живет не в западной части северных земель, чтобы добраться в его земли можно было с большим трудом, прорываясь через железнорожденных. Его замок не сокрыт в темной чаще лесов близ Стены и не скрыт в болотах близ Рва Кейлин. Да, он в своем праве сделать с новой женой всё, что ему заблагорассудится, да, его земли и раньше переживали зиму без помощи Тиреллов и Простора, и переживут грядущую, если потребуется. Только вот у золотых роз длинные руки, способные щедро платить тем, кто выполнит за них грязную работу. Едва ли Русе Болтон сомневается в том, что ему простят то лишнее, что он позволит себе в отношении Маргери, как бы тщательно лорд Дредфорта не пытался это скрыть. И сама мысль о том, что все её обиды и страдания будут отомщены, греет юной Тирелл душу. Сколько бы раз Русе не называл её иначе, она была и остается золотой розой, пусть и покрытой на время розовым плащом. На время — потому что Маргери уж точно его переживет, рано или поздно сменив тошнотворный герб на благовидный траур.
Розочке хочется показать, что его власть над ней её нисколько не пугает, и всё же, отринув всякие чувства, стоит признать, что сейчас всё будет зависеть от лорда Дредфорта, который едва ли поверит в притворную покорность, что вдруг появилась после не самого радушного приема.
Маргери смягчает взгляд и едва заметно улыбается, но не кокетливо и жеманно, как делала в кругу молодых рыцарей, а вполне искренне и отчасти самодовольно, будучи уверенной в том, что всё же имеет здесь некоторую власть.
— Милорд, я не простолюдинка и не дочь одного из ваших вассалов, за меня есть кому вступиться. Быть может, история моего дома не насчитывает несколько тысяч лет, и Хайгарденом Тиреллы владеют не более трех сотен лет, однако это нисколько не умаляет всех наших нынешних достоинств. В моих жилах течет кровь бравых воинов, что прославились отнюдь не на одном лишь ристалище, — она делает на этом акцент намеренно, зная пренебрежительное отношение северян к рыцарству, что возведено в культ в Просторе, — не стоит меня оскорблять или наносить обиды.
Порыва, быть может, у неё и хватит, а вот силы едва ли. Но какую прекрасную песню смогут сложить барды, если лорда с ободранным человеком на знаменах заколет какая-то малахольная девица.
Или сбежит, как её тетка, что по глупости вышла замуж за наследника лорда Мормонта.
С губ Маргери едва не слетает смешок, но она сохраняет прежний тихий и несколько серьезный тон.
— Мы оба знаем, что ваше ко мне отношение вернется к вам сторицей, а уж дурное или хорошее — вам решать.
Ровно как и то, будет у него столь долгожданный наследник или нет. Носить под сердцем ребенка придется ей, и даже приставленный мейстер не сможет уследить за всем происходящим.
— Начинать брак с взаимной неприязни не лучшее решение, не так ли? — добавляет миролюбивым тоном. Маргери думает, что они оба понимают, какое из слов ошибочное, ведь неприязнь испытывает лишь хайгарденская розочка, а у лорда Дредфорта на этого нет ровным счетом никакого права. Ему досталась в жены смышлёная красавица, да, порой дающая волю своему языку, но он же мужчина, может и потерпеть. Тем более он северянин, а терпеть — их жизненный принцип.
Маргери подает ему руку в качестве жеста доброй воли, позволяя сделать эти несколько шагов вместе.

Отредактировано Margaery Tyrell (Вчера 11:38:08)